В лабиринте улиц и культур

120 лет назад родился поэт Осип Мандельштам

Осин ММандельштам родился 15 января 1891 года в Варшаве, рос и учился в Санкт-Петербурге, посещал Киев, Париж, Тифлис, Ереван, Феодосию, Гейдельберг, ссылку отбывал в Воронеже, умер во Владивостоке. И все-таки Москва значила для него очень много. Он приезжал сюда погостить, бывал проездом, поселялся надолго и вновь (по своей или чужой воле) покидал Москву. Карта перемещений поэта по городу причудлива и запутанна, местами столь же «темна», как иные его стихи.

В Москве он претерпевал немало бытовых трудностей, но здесь у него рождались изумительные строки. «Москва увлекала Мандельштама и отталкивала; бывали минуты, когда поэт любовался ее пестротой, ее безалаберной, запутанной жизнью; в другое время она нередко раздражала и пугала его. <...> Он великолепно чувствовал Москву, воспринимал ее как огромное живое существо со своим характером и статью», - пишет филолог и краевед Леонид Видгоф в своей книге «Москва Мандельштама».

История взаимоотношений этого поэта и Москвы - одна из самых трудных «городских историй» в русской литературе. Однако попробуем прочертить пунктир московских маршрутов Мандельштама, увязывая поэзию с биографией, а городское пространство - с пространством мировой культуры.

Петербуржец и москвичка

Детство и молодость Мандельштам провел в Петербурге. Этот город был, по слову Л. Видгофа, «родовым лоном, настоящим отечеством» поэта. Совершил он в юности и ряд поездок по Европе. В Москву же 25-летнего Мандельштама «привела» Марина Цветаева. Поэты познакомились в крымском Коктебеле летом 1915-го, спустя полгода знакомство возобновилось в Петербурге, куда Цветаева ненадолго приезжала читать стихи. А в конце января 1916-го с ответным визитом к ней в Москву отправился Мандельштам. Визит оказался не единственным... Поэт буквально курсировал между двумя столицами. Одна из его питерских знакомых иронизировала в письме к общему другу: «Или он уже служит на Николаевской железной дороге? Не человек, а самолет».

Это было знакомство с Москвой, полное романтики. В результате появились два цикла стихов, перекликающихся друг с другом и даже, кажется, содержащих некий «шифр», понятный только двоим. «В стихах Мандельштама и Цветаевой этого периода темы любви и Москвы причудливо наплывают друг на друга», причем «ассоциации из московских стихов Цветаевой, обращенных к Мандельштаму, варьируются в стихотворениях Мандельштама, обращенных к Цветаевой», - поясняет литературовед. И оба цикла, и биографии поэтов давно опубликованы: читайте, пытайтесь разгадать спрятанные подтексты!

И с укрепленного архангелами вала
Я город озирал на чудной высоте.
В стенах Акрополя печаль меня снедала
По русском имени и русской красоте.

Некоторые топографические указания в этих стихах лежат прямо на поверхности, и разгадывать не надо. Строки Цветаевой говорят о том, что поэты гуляли по Нижнему саду Кремля, где в ту пору находилась маленькая Благовещенская церковь (снесена на рубеже 20-х и 30-х гг.) с иконой «Нечаянная Радость»; у Мандельштама упомянуты Воробьевы горы и Успенский собор. Несомненно, бывал петербургский гость и на квартире в Борисоглебском переулке, 6, где Цветаева жила с мужем и дочерью с 1914 года. Сегодня в этом двухэтажном доме 1862 года постройки работает Музей Марины Цветаевой. Есть в его экспозиции и «мандельштамовские» страницы.

Древний Рим и левые эсеры

Следующий приезд Мандельштама в Москву был связан с событиями куда менее лирическими. В начале 1918 года он поступает на службу в Народный комиссариат просвещения. Должность у поэта звучная - заведующий подотделом художественного развития учащихся в отделе реформы высшей школы. Как раз в ту пору в Москву переносят различные госучреждения, и Мандельштам вместе со своим наркоматом отправляется в новую столицу.

Поэт жил в гостинице «Метрополь», превращенной в «меблированные комнаты» для советских служащих. Некоторые московские стихи Мандельштама того времени навеяны картинами, открывавшимися из окон отеля. В его коридорах поэт, кстати, завязал знакомство с Николаем Бухариным, ставшим его почитателем; а вот от встреч с Троцким всячески уклонялся, чуя недоброе. На короткий период поэта захватила бурная политическая жизнь: он симпатизирует левым эсерам и печатается в их газете «Знамя труда» (редакция находилась в Леонтьевском переулке, д. 18).

Революционные будни Мандельштам видел как бы сквозь призму мировой истории и культуры. Так, картина темной, голодной, бестранспортной Москвы 1918-го в одном из стихотворений уподоблена сцене торжественных похорон в Древнем Риме.

Некоторые петербургские знакомые Мандельштама в ту пору также перебрались в Москву. Анна Ахматова жила в 1918 году в 3-м Зачатьевском переулке, д.3 со своим вторым мужем, востоковедом Владимиром Шилейко. Мандельштам неоднократно навещал их в том домике (он сохранился) рядом с древним монастырем.

Атмосфера в правительственной гостинице была специфической. Соседом Мандельштама по «Метрополю» оказался небезызвестный Яков Блюмкин - крупная фигура в ВЧК. После одной острой словесной дуэли с чекистом Мандельштам счел за лучшее уехать поскорее из Москвы, бросив перспективную карьеру чиновника по культуре.

В течение следующих трех лет Мандельштам много колесил по разным весям - от советской Украины до независимой Грузии, на много месяцев «застрял» в Петербурге, познакомился в Киеве со своей будущей женой, художницей Надеждой Хазиной. Одно из кратких посещений Москвы, однако, чуть было не привело к большим неприятностям. Биограф поэта Олег Лекманов сообщает: «В начале октября (1920 г.) братья Мандельштамы вместе с четой Эренбургов в качестве дипкурьеров возвратились из Тифлиса в Москву на бронепоезде. В московском Доме печати Мандельштам лицом к лицу столкнулся с Блюмкиным, и тот набросился на поэта с проклятьями и угрозами. Опасаясь новых конфликтов, Мандельштам в середине октября уехал в Петроград». Кто мог представить, что участник убийства графа Мирбаха злопамятный Блюмкин выйдет сухим из воды, сохранит высокий чин в ЧК и продолжит третировать поэта?

Буддийская столица

В марте 1922 года супруги Мандельштамы переехали в Москву из Киева, где двумя неделями ранее зарегистрировали брак.

Московский период жизни поэта начинался весьма обнадеживающе. Уже в апреле того же года Осип и Надежда получили комнату в писательском общежитии - левом флигеле Дома Герцена (Тверской бульвар, 25). Это имя старомосковский «допожарный» особняк получил двумя годами ранее, по случаю 50-летия со дня смерти А.И. Герцена. Пламенный публицист-демократ родился в этом доме, который принадлежал сначала его дяде А.А. Яковлеву, а позднее племяннику. В 1920-м Совнарком распорядился передать усадьбу литературным организациям. Флигеля, в которых поселили писателей, появились только в 1882 году. Чета Мандельштамов жила в помещении, которое до революции занимало московское отделение «Нижегородского поземельного банка». Интерьер отличался богатством отделки и буржуазной солидностью. В начале 1920-х все это еще сохранялось (лишь спустя полвека было уничтожено). Окна комнаты Мандельштама выходили во двор, и поэт иногда через открытое окно разговаривал с идущими в Дом Герцена знакомыми писателями. Впрочем, с некоторыми из соседей у него отношения сразу не сложились - очень быстро появилась категория литераторов, стремящихся что есть сил выслужиться перед новой властью в обмен на материальные и прочие блага.

И все-таки это было постоянное жилье. Мандельштамы посещали театры - в частности, Камерный, занимавший соседнее здание. Поэт сотрудничал с берлинской газетой «Накануне»: ее московский офис находился в Большом Гнездниковском переулке, 10, в знаменитом десятиэтажном «доме Нирнзее» (с крыши этого «тучереза», где были устроены ресторан и кинаматограф, Мандельштам любовался панорамой Москвы - это нашло отражение в его городских очерках тех лет).

Среди мандельштамовских адресов того периода преобладают редакции журналов и газет (порой широко известных, как «Огонек» или «Красная Новь», порой «однодневок»). Поэт зарабатывает на жизнь журналистикой: пишет очерки о новой Москве, берет интервью у приезжих знаменитостей, обозревает литературные новинки. Бывает он и в издательствах по делам издания стихов, прозы и переводов. После выхода двух книг стихов и множества публикаций в журналах, Мандельштам - известный в России и зарубежье, любимый многими поэт. Однако, с точки зрения советских чиновников, политический «рейтинг» его невысок.

Появляется и новый ряд историософских ассоциаций. В мандельштамовских стихах и очерках тех лет звучат мотивы «евразийской», «буддийской» Москвы. Поэт чувствует, как «дух Европы» уходит из России (и в этой связи по-своему толкует топоним «Китай-город»). Расставание страны со старой культурой не вызывает у Мандельштама острой ностальгии - для него это, скорее, знак масштабной смены эпох. И черты этой смены он фиксирует в своих текстах, порой, по обыкновению, создавая неожиданные параллели. Так, рассуждая в одной из статей о «социальной архитектуре» советской столицы, он ссылается на Ассирию и Вавилон. Вообще, в текстах Мандельштама разных лет можно найти множество ценных и тонких наблюдений о «душе» городов. Он в нашей литературе - один из самых интересных урбанистов (хотя и понимал этот предмет сугубо «метафизически»).

Суд в Доме Герцена

Налаженный, казалось, быт дал трещину уже через полтора года. После неприятного конфликта с руководством писательского общежития Мандельштам отказался от комнаты в Доме Герцена. Где жить? С этого момента начинается долгий «кочевой» период в московской судьбе поэта. Супруги переезжают из одной съемной комнаты в другую; некоторое время живут у брата жены - Евгения Хазина в Савельевском переулке, 9, близ Остоженки (ныне это Пожарский переулок; дом сохранился). Потом удалось нанять комнату на Большой Якиманке, в старом особнячке, до наших дней не дошедшем. Снаружи он казался уютным, но в помещениях царила разруха и бедность. Из воспоминаний Надежды Мандельштам: «Мы жили в большой квадратной комнате, бывшей гостиной, с холодной кафельной печкой и остывающей к утру времянкой. Дрова продавались на набережной, пайки исчерпали себя, мы кое-как жили и тратили огромные деньги на извозчиков, потому что Якиманка тогда была концом света».

Помыкавшись без жилья в Москве и Подмосковье, Мандельштамы уехали в Ленинград. Но там их ждало то же самое. Даже журналистской поденщины почти не было, супруги постоянно нуждались в деньгах. Вдобавок у Мандельштама в этот период совсем не пишутся стихи.

В Москву Надежда и Осип вернулись в августе 1929 года. Мандельштам устроился в газету «Московский комсомолец», где вел еженедельную «Литературную страницу» и заведовал отделом поэзии. Редакция этого издания тогда находилась на Тверской ул., 5 - там, где сейчас Театр им. Ермоловой. На некоторое время супруги снова поселились во флигеле (на этот раз правом) Дома Герцена, но склочная атмосфера этого жилища сгустилась до невозможности. Очередная ссора с одним из соседей привела даже к товарищескому суду. Его вердикт («оба виноваты») возмутил до глубины души поэта и его жену. Мандельштамы не хотели более оставаться в этом общежитии «инженеров человеческих душ». Не заладилась и работа в газете: уволившись спустя четыре месяца из «Московского комсомольца», поэт некоторое время вел рабкоровский кружок при редакции «Вечерней Москвы». А вскоре он лишился и этого места. Советским литературным реалиям Мандельштам становился все более «несозвучен».

«Я - трамвайная вишенка...»

«Бездомный» период продолжался. Причем из-за трудностей с жильем супругам приходилось жить то вместе, то порознь. Какое-то время поэт ютился в общежитии ЦЕКУБУ на Пречистенской набережной, 5 (дом не сохранился). Известен также тогдашний адрес Мандельштама в дошедшем до наших дней доме 8 в Варсонофьевском переулке - здесь супругов принимала радушная семья актера Владимира Яхонтова, большого поклонника и исполнителя мандельштамовской поэзии. Среди мест, где Мандельштам в 30-е годы бывал у друзей и знакомых, стоит отметить квартиру в доме на Большой Полянке, 44 (здесь жил художник Лев Бруни, знакомый поэта еще с довоенных петербургских времен) и комнату в коммуналке углового дома в Гранатном переулке, 2/9 (в ней обитала Мария Петровых - тогдашнее романтическое увлечение Мандельштама).

Но это были совсем чужие дома, порой даже «казенные». Семейную, домашнюю атмосферу Мандельштам нашел лишь у своего брата Александра. Тот в конце 20-х получил с женой комнату в коммунальной квартире на «Ивановской горке». В этом скромном, но все-таки «родственном» жилище Мандельштам неоднократно останавливался в 1930 -1932 гг. Угол, занимаемый поэтом, был тесен, зато именно в тот период к нему снова пришли стихи - одни из лучших во всем его наследии.

Нет, не спрятаться мне
от великой муры
За извозчичью спину - Москву,
Я трамвайная вишенка страшной поры
И не знаю, зачем я живу.

(Кстати, на упоминаемом далее в этом стихотворении трамвае «А» поэт ездил от Дома Герцена до Покровских ворот, направляясь к брату.)

И сама эта местность тоже нравилась Осипу Эмильевичу. Ведь «флорентийский» купол храма близлежащего Ивановского монастыря (арх. М.Д. Быковский, 1879 г.) напоминал поэту о любимой им Италии. Наверное, не случайно именно здесь, под окнами дома 10 по Старосадскому переулку, был в 2008 году установлен первый в Москве памятник Мандельштаму.

В страшные годы

В 1933 году случилось, можно сказать, чудо: уже почти отчаявшиеся супруги Мандельштамы получили квартиру в кооперативном писательском доме на улице Фурманова, 3/5 (прежде и ныне - Нащокинский переулок; в 1970-е гг. дом снесен). Он был сооружен путем надстраивания старинных каменных палат. Его так и называли в московских литературных кругах - «писательская надстройка». Впервые за долгие годы у Мандельштамов появилась отдельная квартира: две комнаты и кухня, ванная, даже телефон. Однако поэт, наряду с радостью по случаю получения жилплощади, испытывал, как пишет Л. Видгоф, «ужас перед той платой, которую за нее могли потребовать».

Страхи оказались не напрасными. В этой квартире Мандельштама арестовали в ночь на 14 мая 1934 года. Вернувшись через три года из воронежской ссылки, поэт обнаружил, что одну из комнат у него отобрали. Ведь после ссылки Мандельштам не имел права проживать в Москве. Шел 1937 год. Но, несмотря на страшное время, многие знакомые принимали Мандельштамов у себя, давали им приют, помогали деньгами. Стоит назвать лишь некоторые имена: актер Соломон Михоэлс, писатель Илья Эренбург, литературовед Николай Харджиев. А писатель Виктор Шкловский даже поселил опального поэта на одной из своих квартир - в Октябрьском переулке, 43 (деревянный дом, где в ту пору собирался цвет «полуподпольной» русской литературы, не сохранился).

2 мая 1938 года поэт был арестован в подмосковном доме отдыха «Саматиха» близ станции Черусти. 2 августа был объявлен приговор: 5 лет лагерей «за контрреволюционную деятельность». Последним московским адресом Мандельштама стала Бутырская тюрьма. Отсюда он был отправлен по этапу в лагерь и умер в пересыльном пункте 27 декабря 1938 года.

Андрей Мирошкин