Опубликовано: Май 16, 2012
История ещё не закончена... Многим читателям понравились публиковавшиеся ранее в нашей газете "Сказки старого полянца Володьки Ивашнёва". Сегодня - продолжение темы.
Как вспоминает мой друг Володька Ивашнёв, когда-то в Полянах, по старому Уусикиркко, неподалеку от кладбищенского массива отдельно располагались две могилы. В одной из них покоился адвокат Николай Николаевич Герард. Могилы располагались в пяти метрах от пепелища церкви и имели богатые надгробия из чёрного мрамора. Очевидно те, кто был в них упокоен, были щедрыми жертвователями храма или знатными прихожанами православной церкви Уусикиркко. Поскольку место вне кладбища, но у стен приходской церкви, то его надо было заслужить вполне земными деяниями.
Позднее Володьке попал в руки проспект Третьяковской галереи, в котором он обнаружил портрет нашего выдающегося "земляка". Чем он заслужил такое признание Вовка не узнал, но уразумел, что Герард, видимо, был личностью незаурядной.
У великого художника Репина, нашего соседа по перешейку, есть много картин, составляющих гордость русской живописной школы. Кстати, в Уусикиркко он писал этюды к своим картинам, в частности, на реке Чёрной возле Сопок. Есть у Репина огромное полотно "Заседание Государственного Совета", написанное к столетию этого органа в 1907-м году. Сейчас оно в Третьяковской галерее.
В левой части её, на переднем плане изображены два вельможных сановника и один что-то шепчет другому, комментируя доклад третьего. Тот, что слушает, - канцлер Горемыкин, по - нынешнему министр иностранных дел. А второй, сенатор с пышными усами, тот, что шепчет, - генерал-губернатор Великого Княжества Финляндского Николай Николаевич Герард. Тот самый "адвокат", чей путь земной окончился на Уусикиркском православном кладбище в 1929-м году. В стране, входившей некогда в Российскую Империю и которой он руководил три года, но которая с 1918-го стала чужбиной. Независимая Финляндия после революции дала пристанище не одному крупному государственному деятелю, ставшему вдруг врагом в своей стране. В их числе был и Герард.
Хорошо известные в России братья Владимир и Николай Герарды - потомки итальянского инженера Герардини, осевшего в России ещё в петровские времена. Тогда различных "немцев": свейских, аглицких, италийских, прусских и прочих на русские хлеба подалось немало и многие впоследствии оставили заметный след в нашей истории. Некоторые, как Герарды, и веру православную приняли. К концу XIX-го века потомки первопроходца сократили фамилию до "Герарда" и стали заметными фигурами в Российской законности и правоведении.
Младший из братьев, Владимир, брал дела, за которые, даже если их не выиграть, не придётся краснеть. Так он определил своё кредо. Он защищал в безнадёжных процессах террористов-цареубийц, заговорщиков, народовольцев и даже Кибальчича. Выигрывал процессы у самого Кони и пользовался безусловным уважением как у власти, так и у подопечных. У народа тоже. Когда в 1903-м он умер, то хоронить его пришёл весь Петербург.
Старший Герард, Николай, родился в 1838-м году. Получил в Петербурге юридическое образование и в 1864-м году при введении в действие Судебных уставов был назначен мировым судьёй. Через несколько лет он занял должность председателя Петербургского мирового съезда, а в 1874-м стал обер-прокурором 4-го департамента Сената. В 1876-м году Герард стал сенатором.
В 1884-86-м он - главный управляющий учреждениями императрицы Марии. В 1898-м он назначается членом Государственного Совета. С исполнением возложенных на него до того обязанностей. С 1902-го Герард - председатель Департамента гражданских и духовных дел, а также исполняющий дела главного управляющего Императорской канцелярии. То есть замещал всех нынешних президентских чиновников, какие есть. За три дня до Кровавого воскресенья, 6-го января 1905-го года, Герард назначается генерал-губернатором Великого Княжества Финляндского. Он был первым гражданским, попавшим на эту должность. Предыдущие тринадцать были военными. Исполнял он свои обязанности слишком либерально, стремясь урегулировать все шероховатости во взаимоотношениях с финской национальной элитой без радикальных действий. При чём нити всех антиправительственных и оппозиционных проявлений в Империи вели в Финляндию и там всячески поддерживались. При нём в 1906-м году был введён Устав Сейма Финляндии, понравившийся финнам, но вызвавший возмущение у консервативного крыла Государственной Думы.
В конце концов под давлением возмущённых реакционных депутатов главного совещательного органа в 1908-м году он покинул пост главного начальника Финляндии. Членом Государственного Совета он остался, но был теперь "неприсутствующий член Государственного Совета". Видимо, ему надо было присутствовать лишь на заседаниях, касающихся его по исполнению должностных обязанностей.
После событий 1917-го года Герард выехал в Финляндию, где и скончался, как написано в большинстве его биографических справок "после 1908-го года". Только в одной заметочке удалось вычитать, что прожил он до конца своих дней в селении Тайпалсаари. Где такое место, и какое отношение к нему было у сенатора и второго по значимости в Финляндии после Николая Второго человека, неизвестно.
Так как же оказался Николай Николаевич Герард, Действительный Тайный советник, член Государственного совета, сенатор и высокопоставленный вельможа похороненным в Полянах? Селение Тайпалсаари не значится ни в одном списке утраченных названий населённых пунктов Карельского перешейка после Финской войны. Ни в финских, ни в наших. Видимо это была отдельная усадьба или малый хуторок. Островок, одним словом, потому и "саари". А вот Тайпале была не только в волости Метсяпиртти, где и написаны эти строки, но и в волости Уусикиркко, то есть нынешнем Полянском поселении. Находилась эта малюсенькая деревенька северо-западней Бобошино (так и финны иногда называли Каукярви, сегодняшнюю Каменку). Километрах в пяти.
В двадцатые годы финны многие православные храмы переделали в лютеранские. В Халила (Сосновом Бору) и в Каукярви (Каменке) тоже. Поэтому православного, умершего в волости Уусикиркко в 1929 году, и отпеть-то особо негде было. Разве что в приходской православной церкви волости Уусикиркко, действовавшей до начала декабря 1939-го года. Хоть упомянутые церкви, и даже выборгские, были к Уусикиркской деревне Тайпале ближе, чем Уусикиркская приходская, но видимо уже не функционировали. Или же чин усопшего подразумевал похороны в более высоком по статусу храме, приходском. Хотя в те времена выбор был уже не за роднёй бывшего сенатора, а за жестокими обстоятельствами. А на камне чёрного гранита не указаны были его громкие титулы и звания. Видимо, чтобы не особо злить свободолюбивых финнов, только что скинувших "русское иго". На могиле значилось: "Адвокат Николай Николаевич Герард" и годы его жизни. Вот и всё о Герарде и его полянской могиле.
Правда, очередная местная байка на тему кладбищ позволяет думать, что история эта не закончена. Один полянский старожил поведал мне, что в преддверии послеперестроечного земельного безумия, когда стало ясно, что заселят коттеджами и кладбища, и Марсово поле с Куликовым, одну могилу на русском кладбище перенесли. Вроде бы прах из неё перезахоронили где-то рядом на такую глубину, что никакой котлован под стройку не сможет его задеть. Но всё равно закопали в том районе Русского кладбища, где упокоили усопшего первоначально. Речь шла тоже об адвокате, поэтому, скорее всего, о могиле Герарда.
Борис Шуйский, краевед, п. Поляны По чину и выезд В России XVIII века соблюдалось четкое соответствие социального положения человека его средству передвижения.
Указ Екатерины II определял, кто в каком экипаже может ездить и сколько лошадей запрягать. Чиновникам 1- 2-го классов и генералам предписывалось ездить цугом (от шести до десяти лошадей, запряженных парами) с двумя форейторами. Чины 3-4-5-го классов тоже ездили цугом, но без форейторов. Чиновники 6-7-8-го классов могли запрягать только четверню, а обер-офицеры уже обходились парой лошадей. А в царствование Павла I был наложен запрет на ввоз иностранных карет - для провоза "иномарки" требовалось иметь особое дозволение от государя. Впрочем, уже в начале XIX века гербы стало немодно рисовать на экипажах, и часто и князь, и купец выезжали в простых наемных каретах, а то и вовсе на извозчиках.
Партер и кресла...
Во времена А.С. Пушкина слово "партер" не означало дорогие кресла.
Кресел было всего 2 ряда. Их абонировали, обычно, сановные завсегдатаи. А за креслами, отделенными шнурком, был, собственно, партер - пустое пространство, где располагались дешевые стоячие места. Купив билет всего за рубль, здесь собирались люди творческие - студенты, писатели, художники, которые отзывались хлопками и криками "браво" на каждое движение на сцене. На популярные спектакли в партер набивалось до 1000 человек. Поэтому, хотя спектакли начинались в 6 вечера, в партер собирались уже к 3, чтобы занять удобные места. Самые же дешевые места были в райке - на балконе.
Париж на Урале
На Южном Урале живут настоящие парижане и парижанки.
Они живут в селе Париж. Древних жителей этих степей, кочевников-нагайцев, Иван Грозный насильно крестил и переселил в Башкирию. Анна Иоанновна определила их к казачьему сословию. Они сражались против турок, участвовали в походах Суворова и Кутузова. Наполеон говорил, что, имея один только полк нагайбаков, он завоевал бы весь мир. Когда в 1842 году на Урале создавали оборонную линию, нагайбаков, наконец, вернули на землю предков и разрешили назвать строящиеся села в честь военных побед. Так появились Париж, Лейпциг, Берлин, Варна в нескольких сотнях километров от Челябинска.
От: Источник: Газета Выборг 26.04.2012,
Скрыть комментарии (отзывы) (0)
Похожие темы:
« Вернуться
|
